Стояли насмерть

-Та-та-та... - яросто захлебываются пулеметы. - Бах-бах! - глухо вздрагивают две спаренные трехдюймовки, выплевывая из амбразур по атакующим немцам тяжелые снаряды. В казематах "Грозного" половина его защитников ранена. Есть и убитые. По напольной стене, стараясь попасть в амбразуру, вот уже который день прямой наводкой бьют немецкие орудия. От разрывов снарядов в голове непрекращающийся гул и звон. Многие бойцы оглохли и с трудом воспринимают команды. Некоторые снаряды разрываются у самих амбразур, и тогда осколки от них залетают внутрь и находят себе жертвы.

Через каждых полтора-два часа в атаку поднимаются цепи солдат 177-го полка 299-й гренадерской дивизии немцев и стараются овладеть наконец дотами "Грозный" и "Кулик" Владимир-Волынского укрепрайона. Но те героически сопротивляются, прикрывая своим огнем участок Литовеж-Грибовица-Лишня.

А на исходе уже пятые сутки с тех пор, как части 27-го стрелкового корпуса отошли на новый рубеж обороны.

В гарнизонах дотов - бойцы 146-го отдельного пулеметно-артиллерийского батальона. Гарнизон "Кулика" возглавляет Иван Головашов, на третий день войны сменивший скончавшегося от ран младшего лейтенанта Копачова. С ним - оставшиеся в живых младший сержант Беган и красноармейцы Журавлев, Мокулевич, Сидорчук, Курлаев. остальные защитники "Кулика" погибли.

Защитниками "Грозного" командует лейтенант Иноземцев; его заместитель лейтенант Боровик, пока был жив, виртуозно управлял огнем спаренных пушек дота. Огонь пушек успевал отбивать атаки на доты и в то же время не давал нормально функционировать полевому аэродрому, построенному немцами между селами Грибовица и Новая Лишня.

Из 35 бойцов не ранены только семь. Они-то и несут на себе всю тяжесть почти непрерывного боя. Иноземцев попеременно то наблюдает в перископ за полем боя, то сам ведет огонь из крупнокалиберного пулемета, имеющего сектор обстрела в 270 градусов и позволяющего своим огнем прикрывать расположенный немного позади "Кулик".

Амбразуры "Кулика" сильно разбиты и оттуда огонь ведется спорадически, время от времени, да и только лишь из ручных пулеметов. Стационарные установки еще в позавчерашнем кошмарном бою выведены из строя.

В тот день пулеметными очередями скошено немало неприятельских солдат. Они и сейчас чернеют темными бугорками среди желтеющих стеблей пшеницы. В их неподвижности что-то противоестественное, что-то вызывающее инстинктивный протест в сердце лейтенанта Иноземцева. Это протест молодости против повсюду господствующей смерти.

Десять дней уже шествует она, смерть, и собирает обильную добычу, вторгшись в пределы нашей Родины, свободу которой, давая присягу, Иноземцев поклялся защищать до последней капли крови. И хотя много сраженных фигур незванных пришельцев лежит вокруг, лейтенант никак не может забыть первую свою жертву, первую добычу смерти, на длинных полусогнутых ногах опрокидывающуюся навзничь, сраженную его выстрелом в утренние часы первого дня войны.

В редкие минуты затишья, когда на время удается сомкнуть глаза, падающая фигура сраженного им немца не дает Иноземцеву забыться в спасительном сне. И лейтенант еще и еще раз перебирает в памяти кошмарные события прошедших дней и останавливается на последнем мирном, предвоенном, когда он после обеда выкупался в озере, а потом лежал, отдыхая, на лугу, на подсыхающем сене. Сверху оно было сухое, с пряным, чуть дурманящим запахом, а снизу - зеленое, сырое... как скосили, так и не переворачивали. Тогда, лежа на сене, он вспоминал, как командир их 146-го отдельного пулеметно-артиллерийского батальона капитан Бурый построил перед самым обедом огневые взводы - гарнизоны "Грозного", "Кулика" и "Безымянного". Он объявил разъяснение командира укрепрайона относительно слухов о войне, а также распорядок дня на завтра, воскресенье. В ту последнюю предвоенную ночь офицеры из дотов отдыхали на своих частных квартирах в селах Новая Лишня и Пышковичи. Иноземцев тоже ночевал в деревне, посмотрев перед этим в штабе батальона фильм "Веселые ребята".

Крепкий предутренний сон его был прерван каким-то непонятным грохотом. Проснувшись, он сначала не мог даже сообразить, что происходит. Стены и потолок старенькой хаты ходили ходуном. А на улице, в садах и огородах с воем и треском рвались снаряды. За окном, в предутренних сумерках беспрерывно возникали столбики пламени. Стена дыма и вздыбленной пыли закрывала все вокруг.

"Это же война..." - подумал он тогда, взглянув на размеренно тикавшие часы. Стрелки показывали пять минут пятого.

Совершенно автоматически, без малейшей задержки он надел обмундирование и выскочил на улицу, навстречу огненным разрывам. Как удалось ему одолеть километровое расстояние до штаба, он совершенно не помнит. Во дворе штаба увидел, как дежурный, младший лейтенант Испирян и начальник штаба лейтенант Белобородов вместе с бойцами открывали склады с оружием и боеприпасами.

Вытирая пот, обильно струившийся по бледному лицу, Белобородов, заикаясь от волнения, сказал тогда ему:
-Торопись к "Грозному". Противник перешел границу на многих участках... По боевому расписанию КП в доте "Радужном". Огонь открывайте немедленно. Помните, под вашим прикрытием должны занять оборону полки 87 стрелковой дивизии.

Иноземцев не знал еще тогда, что это были последние слова начальника штаба. Через несколько минут лейтенант Белобородов и бывшие с ним бойцы Харченко и исупов были убиты осколками снаряда.

От штаба до дотов Иноземцев добрался минут за пятнадцать. Пушки "Грозного" били по противнику, наводившему понтонную переправу через Западный Буг. Боровик с видимым облегчением передал ему командование гарнизоном "Грозного".

В траншее, соединяющей "Грозный" с "Куликом", бойцы взвода младшего лейтенанта Федора Санько спешно углубляли ровики для боеприпасов. Сержант Комарчук с отделением боепитания в самом нижнем этаже подземных казематов готовил снаряды к бою, удаляя с них излишек заводской смазки.

В двенадцатом часу доты впервые отражали серьезную атаку танков, сопровождаемых цепями пехоты.

Продвигались танки не торопясь, лениво, казалось, они готовы вот-вот остановиться. И только шлейфы дыма по их следу, сносимые ветром в сторону, указывали на то, что движение продолжается. В люках башен с короткими стволами пушек, высунувшись по пояс, словно демонстрируя эталон беспечности, торчали фигуры танкистов. За танками, спокойным шагом, рассыпавшись в цепь, шли в рост пехотинцы в угловатых касках. В самом хвосте наступающих, в сопровождении мотоциклов, медленно двигались три приземистые легковые автомашины.

Как только головные машины миновали ориентир №6, пушки "Грозного" открыли по ним прицельный огонь. Фигуры танкистов скрылись в люках башен, танки увеличили скорость и открыли огонь. Перед "Грозным" стали рваться снаряды. Злобно завыли осколки.

Вот к орудийным выстрелам присоединились дружно заговорившие пулеметы "Кулика" и "Безымянного". Длинными очередями вели огонь по продолжавшей вышагивать пезоте. Внезапно у танка, шедшего за головным, под башней вспызнуло ярко-синее пламя. Танк остановился, и из него вверх устремился столб дыма. Одному попало! Основная группа, дымя выхлопными газами, еще больше увеличила скорость и усилила огонь.

Но вот перед танками вырастает целый ряд столбов дыма и пламени. Могучие взрывы сотрясают воздух. Через минуту снова появляется стена взрывов. Головной танк вспыхивает пламенем и мгновение спустя исчезает, разлетаясь на части. Это открыл огонь из 152-миллиметровых орудий 92 отдельный тяжелый артиллерийский дивизион, поддерживающий части 87 стрелковой дивизии. Вскоре все поле пшеницы, вместе с атакующими танками и пехотой противника, исчезает за густой пеленой.

Раскрываются тяжелые стальные створки входа в "Кулик", и оттуда выбегает с ручным пулеметом Дегтярева в руках младший лейтенант Копачов. Он бежит по траншее и что-то кричит, а затем вместе со взводом Санько, занявшим оборону в траншее, выскакивает на бруствер и с криком "ура!" устремляется навстречу приближающейся пехоте противника. Слева показывается плотная цепь бегущих в атаку красноармейцев с длинными винтовками наперевес. В сплошной завесе пыли и дыма появляются просветы. В них видны горящие танки и повернувшие вспять фашисты, убегающие назад, к селу Литовежу. За ними неотрывно следуют цепи красноармейцев. Эт подошли, наконец, подразделения 283 стрелкового полка 87 дивизии, успешно отразившие немецкую атаку.

Вскоре возвратились разгоряченные пережитым бойцы младшего лейтенанта Санько. С ними были раненный в руку Копачов и секретарь партийного бюро батальона старший политрук Орехов, который добрался к дотам, идя в атаку вместе с красноармейцами стрелкового полка. Возвратившиеся притащили трофеи: короткоствольные автоматы, два мотоцикла с колясками и укрепленными на них легкими ручными пулеметами, а также привели немецкого подполковника. Его бессмысленно вытаращенные глаза за квадратными стеклами пенсне и капельки пота на лице подчеркивали шок растерянности от неожиданно приключившегося с ним.

Пленного тут же погружают в коляску мотоцикла, и старший политрук Орехов вместе с лейтенантом Николаенко увозят его в штаб укрепрайона - во Владимир-Волынский. Туда его приказал доставить командир укрепрайона полковник Коровин.

Раненого Копачова перевязывает санинструктор "Грозного" Шайдали Якубов.

Пушки дота вновь переносят свой огонь на переправы. Новые атаки гитлеровцев, предпринятые в этот и последующие дни, стойко отражает пехота, поддерживаемая тяжелой корпусной артиллерией и блокирующим огнем из дотов.

Так длилось неделю. Затем огонь артиллерии, успешно отражавшей атаки немцев, ослаб, а вскоре совсем затих. Связь с КП прервалась. В одну из ночей отступила пехота. Гарнизоны дотов очутились в трагическом одиночестве. Вокруг них сомкнулось вражеское кольцо.

Немцы подтянули пушки и прямой наводкой начали бить по амбразурам. Огнем немецких орудий был выведен из строя почти весь гарнизон "Кулика". Не ранены лишь Головашов и два бойца. "Кулик" потерял былую боевую мощь. Досталось и защитникам "Грозного". Воспользовавшись нарушенной системой огневой поддержки, немцы предприняли ночную атаку на оба дота, пытаясь залить амбразуры огненными струями из огнеметов. Их атаку прикрывал ливень разноцветных очередей. Огненные трассы со всех сторон устремились на боевое охранение: два его пулемета из соединительной траншеи не давали огнеметчикам приблизиться на дистанцию действенного пуска. Все боеспособные выскочили вт раншею и гранатами отражали эту атаку. Смертельно раненый Боровик, зажимая рукой рваную рану на шее, из которой струилась кровь, напрягаясь, говорил ежеминутно слабеющим голосом:

-Мне конец, лейтенант... Сообщи родителям... Держись... до последнего патрона... Знаю, тебе жаль людей... и меня жаль... Но ты меня не жалей... Я свое дело сделал... и бойцы делали все, что могли... Чудесные у нас люди...

Иноземцев, пытаясь наложить повязку на рану, как мог, успокаивал умирающего. Но Боровик уже не слыхал его слов...

Павших в том бою похоронили тут же, в соединительной траншее. Уцелевшие закрылись в казематах и решили живыми в руки врагу ге сдаваться. В ту же ночь Иноземцев приказал заминировать боезапас и таким образом подготовить "Грозный" к взрыву. С той ночи шнур от взрывной чеки подрывного заряда у него всегда под рукой. Стоит лишь дернуть его - и всему настанет конец.

А вчера немцы вновь попытались покончить с дотом. Они действовали на сей раз еще более коварно. Где-то около полудня из-за перелеска, что по дороге на Грибовицу, появилось до батальона пехоты. Впереди на кауром коне ехал всадник. Иноземцев и уцелевшие бойцы кинулись было к орудию, чтобы открыть по колонне огонь, но вдруг остановились, остолбенев от неожиданности. Приближались не враги, а свои. Уже можно было различить на бойцах красноармейскую форму. Поблескивая, мерно раскачивались над головами столь родные острогранные винтовочные штыки. Хриплыми от волнения голосами бойцы закричали "ура!" Чтобы лучше разглядеть приближавшихся, Иноземцев бросился к перископу. Рассматривая их, он лихорадочно соображал, как предупредить колонну о грозящей опасности - ведь кругом затаились немцы. Но именно поведение врага и помогло раскусить коварную уловку. С удвоенной яростью он с бойцами открыл тогда шквальный огонь из пушек, и в считанные минуты они разметали вражескую колонну, солдаты первых рядов которой были переодеты в красноармейское обмундирование. Фашисты пытались таким путем выманить защитников "Грозного" из казематов и уничтожить. Поняв, что провокация не удалась, немцы остервенели от злобы. Весь отстаток дня они бесперерывно били по амбразурам дотов, выпустив при этом около тысячи снарядов.

Особенно тяжело стало, когда враг начал стрелять дымовыми снарядами. Они разрывались у самых амбразур, и удушливый дым проникал внутрь. Бойцы теряли сознание, так как вентиляционные установки, вместо свежего воздуха, засасывали все тот же дым. Полуотравленные угарными газами, они в противогазах отстреливались до самого вечера.

В сумерках в полуразбитую амбразуру "Грозного" влетел снаряд и своим взрывом вывел из строя пушки, изуродовал противооткатные устройства. Грозное орудие превратилось в бесполезную груду металлолома. С этого момента лейтенант Иноземцев и оставшиеся с ним бойцы, раненые, полузадохнувшиеся, фактически лишились возможности защищаться. Решение не сдаваться живыми еще больше окрепло.

Теперь, когда они уже не могут отвечать огнем на вражеский огонь, Иноземцев ни на секунду не выпускает шнур от подрывного заряда. Он ждет лишь подходящего момента.

Кажется, такой момент приближается, ибо немцы прекратили орудийный обстрел. В наступившей тишине слышно только сиплое дыхание раненого сержанта Бегана, который пробрался к амбразуре и из пулемета ведет огонь по приближающимся немцам.

Вот их гортанные крики все ближе. Вот их голоса уже над головой. Почувствовав свою неуязвимость, они беспечно расхаживают по куполу "Грозного", чем-то бьют о тяжелую стальную дверь. Она в ответ глухо гудит. Голосов все больше и больше. В них явно слышится торжество, а в некоторых просто беспечность.

Внезапно Беган прекращает огонь и, полуобернувшись к Иноземцеву, каким-то свистящим полушепетом говорит: "Что ты медлишь, лейтенант? Пора!..."

"Пожалуй, и впрямь пора, - думает Иноземцев. - прощай, Беган... Прощайте, друзья... Прощай, мама..." - он резко дергает шнур...

Захватив с собой незваных пришельцев, "Грозный", словно могучий фантастический корабль, вырывается из объятий земли и устремляется вверх, в свое бессмертие.