В майские дни в скверике перед Большим театром собираются ветераны Великой Отечественной войны, и ветки яблонь склоняются почти до земли под тяжестью плакатиков с названиями штурмовых батальонов и медсанбатов, полков прорыва и бригад резерва Главного командования, дивизий корпусов, армий и прожекторных рот, аэростатных команд, эскадрилий связи... Но нет среди этих названий 16-го, 17-го и 18-го отдельных пулеметно-артиллерийских батальонов. У этих батальонов нет ветеранов. Все они полегли в бетонных коробках брестских дотов. Они воевали недолго - всего лишь первую неделю войны...

По обе стороны от Брестской крепости - на юг и на север - вдоль пограничного Буга на десятки километров разбросаны врытые в землю бетонные коробки. Одни из них проломлены и исковерканы, другие все еще щурят свои бойницы. В сильный ветер их амбразуры воют, словно морские раковины. Это доты БЛУРа - долговременные огневые точки Брест-Литовского укрепленного района.

Строить их начали на 150-километровом участке западной границы летом 1940 года. Каждый дот оборонял мост, либо перекресток дорог, либо господствующую в округе высоту. По странному совпадению, эти бетонные полуподземные "корабли" носили имена кораблей, погибших в Цусимском сражении: дот "Светлана", дот "Быстрый", дот "Суворов"...

К началу воины успели соорудить около половины намеченных укреплений, а в основном тут высились бетонные коробки без электричества, воды, связи. Орудия еще не успели установить, они находились в крепостньи фортах или на гарнизонных складах.

С апреля-мая 1941 года в некоторых дотах, замаскированных под скирды, сараи, избы, жили гарнизоны. Жили скрытно, ничем не обнаруживая себя днем. Обеды, завтраки и ужины доставляли им в термосах вначале в ложные доты, которые сооружались почти на глазах местных жителей, затем по ходам сообщения - в боевые укрепления. Неделями и месяцами изучали артиллеристы и пулеметчики вид из своей амбразуры, помечая на планшете все, что возникало в секторе обстрела глубиной в километры. В отличие от солдат полевых частей каждый из них знал. свое поле боя, отвечал за свой отнюдь не символический участок границы.
С первых же минут войны бойцы укрепрайона заставили залечь цепи штурмовых отрядов, остановили на железнодорожных мостах через Буг бронепоезда с черными белокаемчатыми крестами на бортах; повернули на бездорожье танки и бронемашины.

Сейчас невозможно восстановить, как тут разворачивались события тогда, в июне 1941 года.
Спустя год после прорыва БУРа в толстом томе "Докладная записка о государственных укреплениях России" гитлеровские инженеры-фортификаторы отмечали: "Русские, однако, оказались настолько хорошими солдатами, что не растерялись от неожиданного нападения. На отдельных позициях доходило до ожесточенных боев... Обстрел штурмовыми орудиями был затруднен тем, что весьма прочные амбразурные сферические заслонки находились глубоко в амбразурах..."

Большую часть боеприпасов в дотах израсходовали в первый день войны. Все реже огрызались огнем казематы, все ближе подкатывались к ним немецкие пушки: "Обстрел амбразур из тяжелых гаубиц и 88-мм зенитных орудий очень эффективен с расстояния 100 метров".

При попадании снарядов в стены гасли фонари, отваливались куски бетона, легкие забивала густая цементная пыль и вонь пороховых газов. Иных солдат рвало - сажей и кровью. Газоотводы не работали, и от россыпи на полу горячих стреляных гильз в казематах поднимался жар.

При прямых попаданиях от сотрясения воздуха из ушей текла кровь, люди теряли сознание. Но гарнизоны держались.

На рассвете 22 июня они успели получить приказ: "Из дотов не выходить!" Но они не ушли бы и без этого приказа. Не выходили они и тогда, когда на пол выскакивал последний снарядный стакан, а на бетонной крыше дота отплясывали победу сапоги саперов-подрывников: "Защитная труба перископа имеет на верхнем юнце запорную крышку, которая закрывается при помощи вспомогательной штанги изнутри сооружения. Эти запоры... стали роковыми для многих сооружений. Разбиваемые одиночной ручной гранатой, они оставляли трубу незащищенной. Через трубу внутрь сооружения вливался бензин, уничтожавший во всех случаях гарнизоны. В отверстия незакрытых кабельных вводов вставляли стволы огнеметов, и в казематах выжигали все живое".

В нарушение международной конвенции гитлеровцы применили газы. Чудом уцелевший комендант дота "Быстрый" младший лейтенант в отставке Иван Николаевич Шибаков рассказывал:

"25 июня во второй половине дня левый каэемат был пробит снарядом. Оставшиеся в живых перебрались в правый каземат. Дот блокирован. Мы отбиваемся гранатами. Подорван запасной выход. Немцы затопили нижний этаж. Отверстия мы заткнули шинелями и одеялами... Слышим легкое шипение. Потянуло лекарственным запахом. Газы! Все надели маски... Стало тошнить. У меня пробита трубка. Снял противогазный шлем с убитого товарища и надел. В шлеме оказалась кровь, я захлебнулся. Когда зажал выдыхательный клапан, кровь вышла из шлема".
И все же амбразуры стреляли!

Из трофейных документов: "Так как противник ожесточенно оборонялся, только после двух часов многократных подрывов амбразур удавалось подавить огонь".

Уцелевшие бойцы спускались в подземный этаж, закрывая все люки. Но газ проходил вниз по переговорным трубам, в которые не успели вставить газонепроницаемые мембраны.

"150-килограммовый заряд, спущенный через перископное отверстие, - делились позже опытом немецкие саперы, - разворачивал стены сооружения в стороны. В одном месте бетонная крыша была отброшена от дота и перевернута. Бетон растрескивался по слоям трамбования. Междуэтажные перекрытия во всех случаях разрушались полностью и погребали под своими развалинами находящийся в нижних казематах гарнизон".

Подрывники, поджигавшие бикфордовы шнуры, слышали, как из подземелий глухо доносилось пение. Пели "Катюшу". Пели, как некое заклятие.

В июле 1944 года дивизии 65-й армии с боями вышли на Государственную границу СССР. Возле села Анусин, на изрытом воронками бугре, советские бойцы и офицеры увидели старый дот. Исклеванные пулями бойницы смотрели на левый берег Западного Буга... В один из его отсеков удалось проникнуть только с помощью саперов. На усыпанном гильзами полу, около искореженного пулемета нашли останки двух воинов, один из них, судя по гимнастерке, - младший политрук. Документов при нем не оказалось. В кармане шаровар его товарища сохранился комсомольский билет № 11183470 на имя красноармейца Бутенко (как выяснилось впоследствии — Николая Иосифовича). Взносы были уплачены по июнь 1941 года.

Имя еще одного героя удалось узнать из документов 293-й немецкой пехотной дивизии: "В доте в лесу западнее р.Каменка был взят в плен политрук и согласно приказу расстрелян. Этот политрук принял на себя командование ротой, в том числе и управление подчиненными ей дотами... Этот политрук — фамилия его Горичев — был душой сопротивления противника в этом районе".

Доты Бреста... Никакой мемориальный мрамор не расскажет то, что выбито снарядами на их серых бетонных глыбах. Долговременные огневые точки - так расшифровываются три буквы этого короткого словца. Долговременные болевые точки памяти.